Может ли телевидение заменить театр

Опубликовано: 23.04.2024

-Поиск по дневнику

-Статистика

Pretty_-_Angel все записи автора Театр – это основной род зрелищного искусства. Родовое понятие театра подразделяется на виды театрального искусства: драматический театр, оперный, балетный, театр пантомимы и т.д.
Театральное искусство обладает специфическими особенностями, делающими его произведения уникальными, не имеющими аналогов в других родах и видах искусства:
1) Синтетическая природа театра (его произведения с легкостью включают в себя практически все иные искусства: литературу, музыку, изобразительное искусство и т.д., вокал, хореографию и др.; а также используют многочисленные достижения самых разнообразных наук и областей техники).
2) Коллективность творческого процесса (речь идет не только о совместном творчестве многочисленного коллектива театра, ведь есть еще один полноправный и важнейший соавтор — зритель, чье восприятие корректирует и трансформирует спектакль, по-разному расставляя акценты и порой кардинально меняя общий смысл и идею представления).
3) Сиюминутность (каждый спектакль существует только в момент его воспроизведения, эта особенность присуща всем видам исполнительского искусства).

С годами значение театра в культурной жизни ничуть не ослабевает, хотя, казалось бы, что интернет и телевидение должны были составить ему конкуренцию. Что вы считаете по этому поводу? Можно ли считать телевидении конкурентом театра? Какое место в вашей жизни занимает театр?

Запись понравилась
0 Процитировали
0 Сохранили
- 0Добавить в цитатник
- 0Сохранить в ссылки
Комментировать « Пред. запись — К дневнику — След. запись » Страницы: [1] [Новые]

Театр никогда не будет конкурировать с телевидение. Такого впечатления как в театре не получишь на телевидении или в интеренете. Я считаю, что есть ценители театров, которые никогда не променяют его на что-то другое, единственное что трудно, это заставить молодёж увлечься театром.

Телевидение и театр - это совершенно разные вещи и они не могут конкурировать. Даже если по телевизору показывают постановки, не чувствуется та атмосфера, не остаётся особых впечатлений

Театр и кино нельзя считать конкурентами, так как игра актеров на экране воспринимается совершенно по другому. Зрителя в театре влечёт живое искусство действия. Театр это вечная магия искусства. Только в театре актёр в живую общается со зрителем и театру в этом нет равных.

Чигарева Алёна ДЛН-201

ТЕАТР (от греч. theatron – места для зрелища, зрелище), основной род зрелищного искусства. Родовое понятие театра подразделяется на виды театрального искусства: драматический театр, оперный, балетный, театр пантомимы и т.д. Происхождение термина связано с древнегреческим античным театром, где именно так назывались места в зрительном зале (от греческого глагола «теаомай» – смотрю).
Телевидение — система связи для трансляции и приёма движущегося изображения и звука на расстоянии. Телевидение основано на принципе последовательной передачи элементов кадра с помощью развёртки. Частота смены кадров выбирается, в основном, по критерию плавности передачи движения.

Сходство главным образом было бы в том, что зрители в театре, как и зрители прямой телевизионной передачи, находились бы в одном и том же времени с участниками происходящего интервью. Иначе говоря, зритель в театре и телезритель присутствуют при совершении события, видят его в то самое время, в ту самую секунду, когда оно происходит – в подлинном физическом времени (и пространстве).
У телевидения и театра есть еще одна черта сходства – зрелищность. Сидя перед сценой, как и перед экраном, мы видим и слышим происходящее, а не только слышим, как по радио. Главное отличие телевидения от театра состоит в том, что телевидение показывает зрителю не реальный мир, а лишь его плоскостное, двухмерное изображение на экране. «Вырезанное» камерой пространство, изображение которого передается на экране, может быть показано в разной крупности, с различных точек зрения и может быть смонтировано.

Губанова Евгения ДЛМ-201

При своем рождении театр был средством для получения душевных импульсов, которые обогащали человеческий опыт. В будущем и сейчас театр должен вернуть человеку весь опыт, который он мог накопить, и обогатить жизнь новыми ценными идеями, эмоциями и волеизъявлениями.

Можно ли считать телевидение конкурентом театра?

Нет. У каждого своя аудитория и совершенно отличные, иные, точки влияния на своего зрителя.

Какое место в вашей жизни занимает театр?

Пожалуй, в моей жизни театр не занимает престижной должности, но, тем не менее, он самый влиятельный. Я получаю удовольствие от просмотра сценических действ,- они увлекают меня, радуют, расстраивают, - я испытываю эмоции, чувствую, вижу, слышу, размышляю – меняюсь. Этого разве не достаточно?)

На вопросы читателей «Росбалта» отвечает театральный, музыкальный и кинопродюсер, режиссер, педагог — создатель фестиваля «Золотая Маска», Московского Пасхального фестиваля (совместно с Валерием Гергиевым), фестиваля современной пьесы «Новая драма», фестиваля Театра для детей «Большая Перемена», художественный руководитель Театрального Центра «Практика», арт-директор пермского театра «Сцена-Молот», учредитель кинокомпании Praktika Pictures и инициатор многих издательских проектов Эдуард Бояков.

Оксана: Как вы думаете, когда российские театры перестанут ставить Чехова на все лады? Почему они не говорят со зрителем о сегодняшнем дне, о нашем времени? Со времен Чехова много чего произошло, мир изменился. Конечно, классика бессмертна, но почему совсем немногие театры отваживаются ставить современные пьесы?

Э.Б.: Действительно, ситуация такая, как вы ее и описали: немногие российские театры отваживаются ставить современные пьесы, репертуар большинства государственных театров – бесконечные интерпретации классических текстов. Но дело совсем не в Чехове. Дело в том, что эти театры, о которых идет речь, и Чехова-то толком поставить не в состоянии, потому что боятся иметь дело с реальностью, боятся говорить о сегодняшнем дне. Спектакль по Чехову, как и по тексту любого другого классика, сегодня должен быть явлением современного искусства, а не апеллировать к тем школам и языкам, которые были созданы давно. Иначе мы получим музей, но музей и театр – это разные вещи. Поэтому вопрос нужно ставить по-другому: не когда российские театры перестанут ставить Чехова, а когда они начнут делать это при помощи современных средств. Кроме того, нужно изменить пропорции репертуара, чтобы соотношение современных и классических текстов было 50х50. Если посмотреть афишу Эдинбургского фестиваля, мы увидим, что в ней 80% - современная драматургия. Для России это слишком большой процент, в самый раз – 50%. Когда у нас получится прийти к равновесию, тогда и классические тексты станут более современными, и Чехов от этого только выиграет.

Оксана: Можно ли говорить о девальвации профессии актера/режиссера, поскольку они вынуждены постоянно развлекать публику?

Э.Б.: В наше время вообще происходит девальвация понятия «художник». Я сторонник теории моего любимого музыканта, философа и композитора Владимира Мартынова, который утверждает, что мы живем в такое время, когда подходит к концу целая эпоха. Эту эпоху можно охарактеризовать как homo estetikus. Она зародилась примерно 400 лет назад, когда только-только стали появляться профессии композитора, писателя, до этого времени это были другие человеческие практики. Сейчас эта эпоха заканчивается, и все очень сильно меняется. Меняется способ коммуницирования между автором, художником и зрителем. Меняется система институций языков. Приходит время новых языков, новых жанров и пространств, которые отличаются от предыдущих так же, как рок-музыка или электроника от классической музыки. В электронике нет необходимости самому все играть, а в рок-музыке нет необходимости знать ноты и записывать их. Зато есть необходимость драйва. И такая же парадигма наступает сегодня в театральном искусстве. Можно говорить о девальвации профессий актера и режиссера, но это не означает, что девальвируется искусство. Просто оно очень сильно меняется.

Наталья: Не кажется ли вам, что от постоянных экспериментов современный театр становится менее профессиональным? За выкрутасами скрывается элементарное отсутствие актерского мастерства и режиссерских идей?

Э.Б.: В предыдущем вопросе я уже говорил, что категории профессионализма сегодня рушатся. Быть профессионалом в театре сегодня для меня не комплимент. Профессионал - это просто хороший, профессиональный ремесленник. Он может поставить бродвейский мюзикл со 150 актерами, оркестром и шоу за шесть недель, и это будет очень мощно и ярко. Как хороший стейк. Для таких продуктов, да, профессионализм нужен. А для сталкинга, для поиска, для работы с пространствами, в которые до тебя еще никто не заходил – для этого профессионализм не нужен. Я не говорю о том, что профессионализм вообще не важен, просто в настоящее время это не единственная и не главная категория. Кроме профессионализма, нужна способность улавливать тонкие энергии, настроение, нужно умение искать, рисковать, сильно чувствовать. Это человеческие качества, но именно они и делают художника художником. Как говорит мой любимый поэт Елена Фанайлова, сегодня достаточно много людей, которые хорошо пишут, но не так много тех, кому есть, что сказать. Тем не менее, быть немного выпендрежником – тоже не помешает. Конечно, если под «выкрутасами» понимается чувство инновативного. В искусстве не должно быть повторений, нужно быть выпендрежником, чтобы сделать то, что до тебя еще никто не делал.

Белла: Скажите, пожалуйста, за чем, на ваш взгляд, будущее театра? Ведь время не стоит на месте, мир стремительно меняется и, соответственно, театр, тоже должен как-то меняться, чтобы оставаться актуальным.

Э.Б.: За театром, который может меняться в ногу со временем. Мы не знаем, какой будет наша жизнь через три-пять-десять лет или веков. Культурологические прогнозисты имеют свойство ошибаться. Мир меняют вещи непредсказуемые, творческие, взрывные. Никто не мог предсказать 11 сентября, а это - событие, которое перевернуло мир. Никто не мог предсказать экономический кризис, который жахнул так, что оказался самым сильным со времен Великой депрессии. При этом по-прежнему миллиарды долларов тратятся на консалтинговые операции, которые по идее должны предсказывать развитие событий. Мы не знаем, какое будет будущее искусства, но знаем, что останутся те театры и творческие организмы, которые будут меняться. Поэтому давайте думать не о будущем, а о настоящем, о том, что происходит здесь и сейчас. Тогда и с будущим все будет хорошо.

Сергей Иванов: Почему вы перестали заниматься "Золотой маской"?

Э.Б.: На это есть две причины. Во-первых, я понял, что либо должен стать заложником этого проекта, который придумал, любил и которым гордился, либо пуститься на поиски новых идей. Если бы я не бросил «Золотую Маску», я бы не построил театр «Практика», не снял бы кино – не сделал бы многих вещей. Хотя было непросто оставлять то, к чему ты прирос корнями. Однако я ни секунды не пожалел, что сделал это. Во-вторых, время ведь не стоит на месте, все вокруг меняется. Когда я придумывал фестиваль «Золотая Маска», время было очень резкое, нестабильное, революционное - менялась вся страна. В театре царил коллапс: гастролей не было, международных проектов не было. И я почувствовал, что будет круто в этой ситуации придумать большой театральный фестиваль. Потом, в 2000-х, наступило время унылой стабильности, вернулось советское имперское настроение. «Золотая маска» потеряла задор, она стала обслуживать империю, и мне стало не интересно. Я ушел и стал делать театр «Практика». И неизвестно, что сейчас значительнее: «Золотая маска» или театр «Практика».

Иваныч: Кто "завтра" российской театральной режиссуры?

Э.Б.: Это большой и больной вопрос. Если те, кто составляют наше театральное «завтра» нам известны, то с «послезавтра» ситуация катастрофическая. И виновата в этом бытующая театральная система, о которой я вынужден говорить уничижительно. Эта система - черт бы ее побрал! - оккупировала сферы, связанные с воспроизводством художественных практиков, то есть со школой. Доказательством тому служит то, что ни один из сегодняшних состоявшихся режиссеров не получал классического театрального образования. Вот в чем проблема: если что-то живое возникает, то только на стороне. Хотите узнать «завтра» российской театральной режиссуры – посмотрите список режиссеров, которые работают в театре «Сцена-Молот» и театре «Практика», прибавьте к ним Василия Бархатова, Андрея Могучего и Дмитрия Чернякова, одного из самых востребованных режиссеров музыкального театра в мире, который, к сожалению, ничего не ставит в драматическом театре. И все, можете закрыть список.

Петя: Как вы думаете, правильно допускать в XXI веке то, что в театрах (Мариинский театр и т.д.) худрук и директор театра одно лицо?

Э.Б.: Можно по-разному. Сегодня тип художественного лидера может совмещать в себе и художественный талант, и продюсерский. Самая творческая профессия сегодня – это профессия продюсера. Потому что все остальные - более зависимые, а значит, менее свободные и менее творческие. Сегодня продюсер создает образ, и он же находит средства для его воплощения. Что касается конкретно Мариинского театра, то Гергиев, с которым я шесть лет был в очень тесном творческом контакте, как раз совмещает в себе качества художника и продюсера: он выдающийся дирижер и эффективный руководитель театра.

Надежда: Как вы считаете, есть ли будущее у российского театра в плане удержания внимания публики в конкуренции с ТВ и Интернетом? Каким оно вам видится?

Э.Б.: Кто-то из великих сказал: если из Парижа депортировать 200 человек, то Париж превратится в дикую провинцию. Такая же ситуация с любым городом и, в общем-то, с любым временем. Что вы имеете в виду, когда говорите о конкуренции? Если количественные показатели, то, конечно, круче телевидения и интернета ничего нет. Автомобилей Volkswagen тоже продается несоизмеримо больше, чем Bentley. Но это не значит, что Bentley хуже. Просто они разные и для разных потребителей. Не может быть конкуренции между солнцем и гвоздем. Хотя и то, и другое в нашей жизни важно. Театр – одно из немногих искусств, способное, не являясь новым видом, передавать базовые качества сакрального. В первую очередь, благодаря своей нецифровой природе. Все остальные искусства (включая музыку, которая пала последней) дигитализируются. А театр – это искусство переживания, и только благодаря его живой природе, ничто его не заменит.

Служитель Иноса: Здравствуйте, я наткнулся на ссылку "Задай вопрос Эдуарду Боякову" и мне стало интересно - кто вы?

Э.Б.: Во-первых, я человек. Во-вторых, я мужчина. А в третьих, я считаю, что все остальные качества и характеристики очень относительны.

Ирина: Какой спектакль для детей вам понравился, зацепил, порадовал?

Э.Б.: Многие спектакли меня цепляют и радуют, хотя бы потому, что я делаю фестиваль театра для детей «Большая перемена». Театр – это выдающаяся воспитательная практика. Театр для ребенка может и должен стать первым опытом рефлексии: рассматривания себя через другого. Ключевое слово в театре – сопереживание. Оно должно прийти в жизнь человека вместе с театром. Можно, конечно, сопереживать и смерти, если кого-то убьют рядом. Но не дай бог. А смерти на сцене нужно учиться сопереживать. И когда горе придет в твою жизнь, у тебя будет больше сил справиться с ним и стать сильнее. Если называть конкретные спектакли, о чем вы просите, то это «МуМу» Льва Додина – спектакль, которому уже 15 лет. Это «Золушка» театра марионеток «Кукольный дом». Посмотрите афишу фестиваля «Большая перемена» - там очень много хороших спектаклей. Есть замечательные французские, латышские. Но лучший театр для детей - в Скандинавии и Голландии. Нам до их уровня еще далеко. Хотя немного похожая ситуация у нас была в 1970-80-е года, когда в детских театрах работали Товстоногов, Додин, Корогодский, Гинкас… В детских театрах тогда не было такого идеологического гнета, как везде. Хитрые режиссеры ныряли туда и под видом детского спектакля занимались междисциплинарным поиском, привносили современную хореографию. Такая картина сейчас в Голландии, только без учета цензуры. Там самые продвинутые режиссеры ставят спектакли для детей, потому что они понимают, что это важнейшая практика, которая заряжает их и на другие творческие проекты. Может быть, по этой причине я сейчас сам ставлю детский спектакль «Агата возвращается домой» – «сказку для взрослых от 7 лет».

no name: Какие российские театры вы считаете наиболее перспективными, а какие уже отжили свой век?

Э.Б.: Про отжившие свой век ничего говорить не буду, чтобы не провоцировать дискуссии об эвтаназии. А про перспективные… Проще обнаружить перспективных режиссеров и драматургов, чем театры. Сложно говорить о перспективе, когда средний возраст худрука московского театра – за 60 лет. Но я думаю, перспективны те театры, которые в своей модели реализуют идеи не только эстетического, и продюсерского поиска. Сегодня перспективны те театры, у которых нет труппы - как в «Практике» или «Центре современной драматургии и режиссуры» А. Казанцева и М. Рощина. Перспективны театры, которые не учреждены государством - как Театр.doc. Перспективны театры, рождающиеся как эксперимент, на который решается большой академический организм - как «Сцена-Молот» в Перми. Наконец, перспективны те театры, которые играют свои спектакли на неакадемических площадках - как участники проекта FABRIKA в Москве.

Владимир: Идет ли сейчас какой-нибудь спектакль в Москве, который обязательно стоит посмотреть? Если да, то какой и в каком театре?

Э.Б.: Совершенно точно, что нет ни одного спектакля, который я посоветовал бы посмотреть любому человеку. Как нет и ни одной книги, которую нужно обязательно прочитать. Все люди разные. Даже я сам - в разное время и разном возрасте. Есть спектакли, которые оказали на меня огромное воздействие несколько лет назад, но сегодня я бы уже не мог их воспринимать так же. Дело не в том, что они стали хуже, а в том, что я изменился. Поэтому я могу лишь советовать следить за работами каких-то режиссеров: например, Кама Гинкаса и Льва Додина. И, конечно, я рекомендую смотреть спектакли в театре «Практика»: их поставили режиссеры, которых я уважаю. Я не говорю, что я их уважаю, потому что они работают в театре «Практика». Они работают в театре «Практика», потому что я их считаю лучшими, неординарными режиссерами.

Валерия: От чего зависит то, насколько удачный спектакль — от самой пьесы, от труппы, режиссуры и т.д.? Существует ли формула успешной постановки?

Э.Б.: Театр – самое синтетическое искусство, он объединяет все. Театр более сложное искусство, нежели кино, потому что в театре может быть все, что есть в кино, но в кино не может быть того, что есть в театре. Любой спецэффект можно сперва придумать, снять, а потом воспроизвести в театральном зале. Секрет театра – в умении сочетать разные компоненты. Так же, как секрет художника, - в умении сочетать разные цвета и создавать уникальный стиль.

Михаил: Как вы оцениваете то, что происходит сейчас в Перми: это культурная революция, эксперимент, естественный ход вещей? Насколько долгосрочным считается «пермский проект»?

Э.Б.: Я не могу ответить на этот вопрос. Он очень серьезный, важный, волнующий. Я понимаю, что ситуация достаточно нестабильная. В последнее время я так сильно был занят своим театром, что не имел возможности рассуждать о какой-то стратегии и о политических перспективах тех или иных игроков. Думаю, все может развиваться непредсказуемо, по-разному. Есть вещи, которые меня очень и вдохновляют, и расстраивают. Но в целом я считаю ситуацию очень многообещающей, очень серьезной. Это действительно важнейший вызов, и это особенная ситуация для России. Очень мало людей, которые это понимают. Среди пермяков их еще меньше. А на кону сейчас вопрос: может ли культура быть ресурсом развития территории? Я ответ знаю: не только может, но это, в принципе, единственный ресурс для развития территории. Когда недра освоены, с военным геополитическим раскладом все более или менее понятно, никаких революционных вещей не планируется, только культура работает на территорию. Если говорить о том, что будет с нами, - все зависит от того, насколько люди серьезно и страстно отнесутся к вопросу о развитии своей культуры и о необходимости воспроизводства культурного наследия. Необходимости осмысливать свою жизнь в образах искусства - только это сможет наполнить жизнь смыслом. Пермь объявила об этом, и 2010 год должен стать решающим в этом вопросе.

Наталья: Если губернатор Пермского края уйдет в отставку, изменится ли что-то для «Сцены-Молот»?

Э.Б.: Не знаю ответа на этот вопрос. С одной стороны, точка невозврата уже пройдена: проект учрежден и получил государственное финансирование. А с другой стороны, очень многое зависит от губернатора, и его роль невозможно переоценить. Олег Чиркунов производит на меня сильнейшее впечатление как личность и как политик. Я, если честно, не ожидал от себя таких эмоций. Он очень современный, яркий и мощный политик.

Мария: Что для вас изменилось в период с момента открытия театра «Практика» до открытия театра «Сцена-Молот»?

Э.Б.: Мне кажется, я изменился меньше, чем обстоятельства, в которых я оказался. Они совсем другие. Начиная от внутренних интерьеров театрального пространства и заканчивая архитектурным пространством города. С другой стороны, очень много прежних смыслов, много уверенности, что театр «Сцена-Молот» нужен Перми, как некогда Москве нужна была «Практика». Мало что изменилось. К сожалению.

Кино вытеснит театр. ТВ вытеснит кино. Инет вытеснит ТВ. Давно пора понять, что никто никого и никуда не вытеснит. Настолько это все разное. И апельсины не вытеснят картошку.

Не сказала бы, что вытесняет. Много молодёжи посещают театры, так же как и кино. Это разные направления. Каждое интересно по своему. Кино это просмотр игры актёров заснятое на плёнку, а в театре ты можешь посмотреть это всё вживую. Да и разнообразие в театре немалое. И если устаёшь от будней, от новостей, в которых один бред, от боевиков и экшенов, то пойти в театр - это поистине отдых для души. Другая атмосфера совсем. Как-будто попадаешь в спокойный мирок и просто наслаждаешься просмотром. И вот ещё что. Кинотеатры вполне может вытеснить интернет, в котором можно посмотреть фильмы любые. Раньше я бегала в кинотеатр часто, а теперь хожу на редкие фильмы, когда хочется увидеть масштаб битвы или рост роботов, монстров. Остальное можно посмотреть и дома. А вот театр дома не глянешь. Смотреть в интернете пьесы неинтересно, а вот пойти и увидеть вживую, это очень интересно.Поэтому кино не вытеснит театр с человеческих сердец, совершенно разные ступени творчества

На мой взгляд, театр --древнее искусство -- никогда не вытеснит кино .У каждого вида искусства своя ниша. Видеть живую игру актеров, окунуться в атмосферу, например, Москвы времен Чацкого и Фамусова (А.Грибоедов "Горе от ума") или средневековой Италии ("Ромео и Джульетта") -- это дорогого стоит. Только театр может нам это преподнести в живом виде. Регулярно хожу в театр в осенне-зимний период и вижу зал, заполненный зрителями до отказа.А в наш Национальный белорусский театр имени Я.Купалы невозможно купить билеты вперед на несколько месяцев.Это ли не показатель успешности театра и его жизнестойкости ?

Театр никогда не был массовым искусством. Его "массовость" ограничивается количеством мест в зрительном зале. Если у кого-то возникает иллюзия о толпах, ходивших по театрам в античности, пусть выяснит, сколько народу жило в Афинах. Театр Диониса вмещал почти половину населения - 17 000. Вычтите престарелых, юных, рабов (не имевших прав), больных и получите ситуацию, когда легче назвать отсутствующих, чем пришедших.

Театральное представление носило религиозный характер, поскольку представления представляли собой инсценировки мифов. Именно поэтому христиане, придя к власти, пытались покончить с театральным искусством, пока не поняли, что точно так же можно разыгрывать и библейские сюжеты. Античный театр представлял собой место, в котором происходило сопереживание (в прямом и переносном смыслах) событиям древним и мифическим, представлявшимся не менее реальными.

У современного человека есть дополнительные возможности для объединяющих индивидуумов массовых переживаний. Например, трансляция чемпионата Европы или мира из далёкой страны, на котором наши спортсмены стоят на пьедестале почёта, и это вообще не искусство, а спорт. У миллионов телезрителей такой душевный подъём, словно это они собственными усилиями обеспечили высокую награду, флаг и гимн в зале. А театр как раз может разъединять, потому что одним подай "Гамлета", другим - "Мистерию-Буфф", а третьим - "Лысую певицу".

Население современного мира исчисляется миллиардами. Чтобы театр был массовым сегодня, нужны сотни тысяч постоянно работающих театров. Столько талантливых актёров, организованных в блестящие труппы, постоянно выдающих на-гора удачные постановки, не может быть. Попытка достигнуть такие показатели приведёт лицедейство к вырождению и вымиранию. А публика всё будет стремиться во МХАТ или на Таганку, игнорируя премьеры родного Скотопригоньевска.

Театр не вымирает, он просто не суетится, поэтому вокруг него не замечается избыточной хаотической активности, иногда ошибочно принимаемой за бурление жизни.

На онлайн-конференция X5Tech Future Night эксперты обсудили положение дел у продуктовых ретейлеров и будущее пищевой индустрии.

Конференция X5Tech Future Night — крупное онлайн-событие для продуктовых ретейлеров, где участники обсуждают тренды и создают портрет индустрии будущего. Мы собрали самые интересные инсайты.

В 2020 году рынок сильно изменился, но тренды, которые получили развитие, существовали и до пандемии. Например, был спрос на цифровые сервисы — с их помощью пользователи и раньше экономили время на поход в отдалённый гипермаркет и избавляли себя от необходимости нести тяжёлое.
В условиях локдауна, чтобы свести контакты к минимуму, люди стали заказывать в онлайне ещё больше продуктов. Например, у X5 Retail Group объёмы онлайн-заказов выросли в три раза, у сервисов экспресс-доставки объёмы увеличились ещё сильнее.
Офлайн-ретейл при этом никуда не делся: так же как телевидение не убило кино и театр, так и доставка не заставит исчезнуть традиционные магазины.

В России по итогам 2019 года весь рынок ретейла оценивался в 15-17 трлн рублей, из них онлайн-ретейл — 30 млрд рублей. Это песчинка. Но в 2020 году онлайн вырос в 5-6 раз. По некоторым прогнозам, через 5-6 лет он может достичь триллиона.

Паттерны поведения потребителей будут меняться благодаря технологическим компаниям. Сервисы экспресс-доставки пытаются заменить пользователям магазин у дома — заказы приезжают быстро, поэтому у пользователя нет фактора ожидания, ломающего ему планы.
Доля онлайна в продуктовом ретейле сейчас очень невелика, но и услуга, которую мы оказываем — это как интернет в 1998 году. Ещё есть куда расти и со временем всё будет гораздо мощнее и круче.

На рынке продуктов существует запрос на персонализацию. У каждого человека есть персональные потребности в питательных веществах. В зависимости от подачи влаги, удобрений и солнечного света вкус продукта может меняться. Технологии позволяют управлять этими параметрами.
В ретейле возможностей для персонализации ещё больше. Технологии становятся взаимосвязанными. Клинические тесты помогают потребителям подобрать оптимальную диету, составить индивидуальную систему питания. На основе этих данных приложения помогают покупателям выбирать, что именно приобрести в магазине. Пока такие решения доступны не всем, но в будущем они могут стать обыденными.

Трендами будущего в продуктовом ретейле станут персонализация, безопасность, готовые решения (будет всё больше вариантов специально собранных рационов) и цифровизация.

Два основных потребительских сценария — купить продукты, чтобы съесть их сейчас и закупить еды впрок. Первый сценарий обслуживают не только сервисы онлайн-доставки. Его же покрывает и доставка из ресторанов.Второй сценарий — пополнение запасов — обслуживают сервисы с большим ассортиментом. Скорость всегда обратно пропорциональна ассортименту — это работает не только в онлайне, но и в офлайне. Никто не поедет за одной бутылкой колы в гипермаркет или не будет закупать продукты в небольшом магазине у дома перед поездкой на дачу на выходные.
Поэтому сервисы онлайн-покупок впрок больше похожи на классические интернет-магазины — доля десктопных пользователей «Перекрёстка Впрок» составляет 40%. А быструю доставку можно сравнить со службой такси — такие сервисы закрывают потребность пользователей здесь и сейчас, и пользуются ими в основном с телефона.

Минусом для новых компаний в ретейле является необходимость строить инфраструктуру. С другой стороны, в этом есть и свои плюсы — можно создавать всё, исходя из конкретных потребностей, именно так, как нужно. Построение с нуля — всегда лучше, чем адаптация, потому что при адаптации всегда приходится идти на компромиссы.

В мире есть рынки, которые наиболее расположены к онлайн-ретейлу — например, Китай. Там доля онлайна в ретейле сейчас достигает 20-22%, много инфраструктуры уже построили, и ещё больше продолжают строить. По прогнозам, до 50% китайского продуктового рынка может уйти в интернет. В Великобритании доля онлайна при продаже продуктовых товаров уже составляет 15-16%.

Опыт Китая показал, что и после локдауна интерес к доставке еды не спадает — пользователи уже распробовали, преодолели психологические барьеры (например, по поводу качества товара, скорости доставки) и со временем начинают заказывать всё больше.

Главная проблема, которую предстоит решить технологиям в сельском хозяйстве — как накормить население планеты. Оно может вскоре приблизиться к 10 млрд человек. Накормить людей нужно так, чтобы не нанести урон окружающей среде, при этом важно подобрать идеальный продукт для каждого потребителя.

С первым условием справляются маленькие хозяйства — сейчас 70% еды в мире производят небольшие местные компании. Технологии помогают им быть продуктивными.

Например, мобильное приложение по фото может определять, каким болезням подвержены растения или каких микроэлементов им не хватает. Это помогает устранять проблему до того, как она начинает портить урожай. Передвижные лаборатории позволяют прямо на участке брать пробы почвы и анализировать её состав, чтобы подобрать идеальное удобрение. Спутниковые системы управляют автоматизированными тракторами. Все эти технологии становятся дешевле и доступнее, и их уже могут позволить себе небольшие компании.

Решить проблемы окружающей среды сложнее — климат меняется, и через 20-30 лет люди будут производить еду в условиях, не похожих на современные. Сельское хозяйство — сильный источник парниковых газов. Поэтому учёные работают над тем, как сделать выращивание культур более технологичным. Например, они пытаются вывести многолетний сорт пшеницы с развитой корневой системой, чтобы уменьшить ежегодное количество отходов при производстве зерна.

Большинство спикеров конференции X5Tech Future Night, затрагивая тему будущего, упоминало тренды персонализации и цифровизации. Корпорации — и ретейлеры в частности — получают всё больше персональной информации о клиентах. Эти знания можно использовать, чтобы предлагать покупателям наиболее подходящие им продукты и вещи. Цифровизация рынка продуктового ретейла — ещё один неизбежный процесс, в который уже сейчас активно вовлечены традиционные игроки рынка. Выход в онлайн большого числа компаний, тем не менее, не грозит офлайн-магазинам закрытием — эти две формы ведения бизнеса вполне могут существовать параллельно.

Существуют различные мнения о том, нужен ли театр современному обществу и какова его роль в век кинематографа.

ИА REX: Нужен ли театр современному человеку или в век бурного развития социальных медиа его могут успешно заменить кино, телевидение и Интернет? Чего вы ждете от посещения театра?

Григорий Трофимчук, политолог:

Российский театр — зрелище на любителя, не каждый может выдержать этот формат.

Во-первых, непонятно (сами актёры не в состоянии дать внятный ответ на этот вопрос), почему находящиеся на цене люди постоянно орут, причём вне всякой зависимости от акустических возможностей зала и требований сюжетной линии. Тем более, сегодня, когда можно прицепить к голове радио-микрофон и говорить, с его помощью, так же проникновенно, как в кинофильме, и твой шёпот будет слышен даже на последнем ряду.

Во-вторых, неадекватно ведут себя сами зрители, которые смеются по поводу каждой фразы, слетевшей со сцены. Почти во всех случаях без исключения, даже в сугубо драматических спектаклях — особенно чётко это заметно по телевизионным постановкам.

В-третьих: почему-то все актёры, и даже «звёзды» первой величины, на театральной сцене вдруг превращаются в стандартных исполнителей, даже по сравнению с самими собой, экранными. Разница в классе для постороннего глаза практически неразличима, — что Табаков, что тот, кого он только что взял на «службу». Кстати, не совсем понятно и то, почему работа в современном российском театре, которая не лучше и не хуже остальных профессий, до сих пор считается каким-то сакральным «служением». Тогда и продавцы у нас служат, и водители, и стриптизёры, и резиденты «Камеди Клаб».

Театр как досуг — что бы о нём ни говорили, с придыханием, сами актёры — постепенно сходит на нет. Возможно, его ещё могут гальванизировать какие-то абсолютно новые формы — но только не голые тела, не мат (как у Волчек, которая решила таким «молодёжным» способом осовременить «Современник») и не другие варианты «прочтения» той или иной пьесы со стороны режиссёров, что ещё больше усугубляет проблему.

Возможно, театру нужны новые поводы для постановок, другие аудитории. Странно, что сами театральные работники до сих пор сходят с ума по зацементированному пакету пьес, которые современную аудиторию не то что не впечатляют, — иногда непонятно вообще, о чём там идёт речь. Похоже, что скоро театры будут работать сами для себя, ставя и ставя, как из пулемёта, своих любимых «Дядю Ваню», «Иванова» (почему-то с ударением на первом слоге, что никто и ни разу ещё не пояснил) и всё остальное. Театрально заламывая руки, дико вращая глазами и крича так, что спектакль можно слушать даже у ворот театра, не покупая билет в само заведение.

Ещё один вопрос, на который нет ответа — срок полномочий главных режиссёров. Это какая-то особая авторитарная секта, которая, как главы религиозных конфессий, сдаёт свои посты только после смерти. При этом некоторые из театральных деятелей, как это ни смешно, даже пытаются критиковать российского президента за сроки его нахождения у власти.

Таким образом, академический, художественный, репертуарный театр окончательно выпал из современного контекста. В рыночной России могут остаться только такие оперативные обрывочные театральные формы, как на рыночном Западе. В этом случае мат и задницы на сцене будут предельно органичны.

Людмила Богуш-Данд, бизнес-тренер (Украина — США):

Интересен сам факт того, что театр противопоставляется именно кино, ТВ и Интернету, но не противопоставляется книгам, это связано с тем, как влияют на человеческое внимание эти разные явления.

Я обобщу кино, ТВ и интернет словом «электронные» средства воздействия, хотя это и с натяжкой, просто для удобства пояснения. Потому что обобщающим для этих трёх способов представления информации человеческому восприятию является «мерцание», т.е. частое вспыхивание. Оно глазу как бы и не заметно, но при этом оказывает определённое влияние на разум. Проще всего это можно объяснить как фиксирование внимания. И если вы оглянетесь в кинозале, то увидите особое «остекленение» взглядов, отличающее вовлечённость в кинофильм от вовлечённости в театральный спектакль.

Из-за этого столь разнится самое отношение публики к этим различным способам представления реальности: спектакль будет успешным только тогда, когда он глубокий и трогает ценностные струны, а вот в кинопрокате лидируют поверхностные идеи; в театре прислушиваются к шёпоту, а в кино идут за шумовыми эффектами. В театре тебе хочется подумать и сосредоточиться, а в кино тебе хочется расслабиться и отключиться.

Да и сам вопрос массовости: есть Искусство, и есть искусство. Есть поход в изысканный ресторан или семейный ресторанчик, и есть столовая и фаст-фуд. Есть первая линия от кутюр, и есть массовое производство. Их просто нельзя сравнивать.

Только вот беда: без поддержки гурманов изысканная пища отойдёт в прошлое. Так и Искусство — оно нуждается в помощи, потому что невозможно гнать на поток театральные спектакли.

Лариса Бельцер-Лисюткина, культуролог, кандидат философских наук (Германия):

Конечно, нужен. Кино, ТВ и интернет — это совершенно другие, безличные медиа. В театре самое главное — эффект личного присутствия, публичности художественного события, прямого эмоционального воздействия актёра со сцены на зрителя. Посещение театра — акт саморепрезентации посетителя в художественном пространстве: не только актёры демонстрируют себя, но и зрители тоже. Высказывание с театральных подмостков воспринимается совсем иначе, чем с экрана. Посещение театра и обсуждение спектакля с социальным окружением — это приобщение к престижному культурному потреблению, в то время как кино, ТВ и интернет — демократические, дешёвые медиа.

Юрий Юрьев, политконструктор:

Театр ныне столь же коммерческое учреждение, как и все остальные. И столь же лицедейское, как все остальные. Актёры вокруг нас, что чиновники, что дельцы, что политиканы — талантливей, актуальней и, увы, нужнее в реалиях, чем полусонные служители искусства. Такие предметы как «сцендвижение», «сценречь» и «мастерство актёра» ныне гораздо вдохновеннее в парламентах и исполкомах, чем на подмостках. Поэтому театр интересен, когда в нём мастера жанра. А мастера жанра ныне лишь в столицах, а не на окраинах. Поэтому к высокому искусству мастеров жанра удобней и гораздо дешевле приобщаться через телевидение и интернет.

Александр Хохулин, журналист и блогер:

Живу я во Львове и в театр не хожу много лет. Последний раз был на «Мастере и Маргарите» Романа Виктюка. Вышел и сказал, что Виктюка много, Булгакова мало — не понравилось. Вопрос «Нужен ли театр?» звучит для меня странно. Нужен. Приблизительно так же, как литература, музыка или архитектура. Эти штуки превратили нас в людей из мартышек — сразу после труда. Сейчас очень хорошо видно, как без них начинается обратный процесс.

Даниэль Штайсслингер, журналист и переводчик (Израиль):

Театр, возможно, нужен в качестве площадки по подготовке актёров высокого уровня, если человек сможет достоверно сыграть в условиях театра, то и в кино он справится с задачей, технические возможности кинематографа станут ему подспорьем, а не заменителем личного мастерства.

Читайте также: